Тим О`Брайен - На Лесном озере
Больше они никогда об этом не упоминали. Ни прямо, ни косвенно. Если эта тема всплывала у кого-нибудь в сознании или они чувствовали, что она витает в воздухе, они благоразумно направляли разговор в более безопасную сторону. Начинали изъясняться шифрованным языком или просто умолкали и ждали, пока настроение изменится. Но оба, хотя и по-разному, ощущали, что в их жизнь проник холод – проник и не уходит. Иногда Кэти просыпалась ночью в слезах. «Ужас такой», – говорила она, и Джон обнимал ее, успокаивал как мог, потом они долго лежали молча в темноте, и каждый пытался угадать мысли другого. Нет, стыда они не чувствовали. Они прекрасно знали все резоны. Они знали, что это каверза природы. Они знали, что биология не должна диктовать условия, что их жизнь и без того сложна, что они еще не готовы взвалить на себя эту ношу. Все это они понимали. Но еще они понимали в эти ночные часы, что ради ненадежного будущего они пожертвовали чем-то очень важным в себе. Как игроки, сделавшие слишком рискованную ставку. Это тоже они понимали и уже чувствовали последствия.
Восемнадцатого января 1986 года в танцевальном зале отеля «Хилтон», откуда всего шесть кварталов до «Магической студии» Карра, Джон Уэйд объявил, что намерен баллотироваться в сенат Соединенных Штатов. Была Кэти, был Тони Карбо, плюс еще изрядная толпа сияющих от счастья функционеров – все в костюмах в тонкую полоску и голубых крахмальных рубашках. Царили оживление и энтузиазм, у Джона был ясный взгляд победителя. Надо было, конечно, еще выиграть первичные выборы, тоже задача не из легких, но по опросам он опережал ближайшего соперника, видавшего виды партийного бойца Эда Дерки, на пятнадцать пунктов. Не то чтобы полная гарантия, но близко к этому. Год с лишним Тони трудился, складывая все по кусочкам, и в то утро в танцевальном зале было уже видно, что его усилия не пропали даром. Люди улыбались. Войска были построены, важные персоны дали свое «добро».
Речь Джона была недлинной. Он говорил о свежем воздухе и свежих силах.
Когда все кончилось, они втроем поехали на такси через весь город в дорогой ресторан около местного Капитолия. Джон и Кэти заказали салаты и водку с тоником, Тони – фирменное тушеное мясо и две порции виски. Когда принесли напитки, Тони встал и поднял стакан. На нем был все тот же зеленый вельветовый костюм, только-только из чистки и тесноватый в плечах
– За свежеиспеченных сенаторов! – провозгласил он. – За свежий воздух и свежие силы. За свежую молодую кровь.
– Аминь! – рассмеялась Кэти.
Опустив руку под стол, она положила ее Джону на колено. Ресторан был полон обычной полуденной публики – зорких, подозрительных лоббистов и дельцов. Звучала мелодия из бродвейского мюзикла.
– Ну что, пошло-поехало, – сказала Кэти, – Как пресс-конференция, на ваш взгляд?
– На мой взгляд, неслабо, – ухмыльнулся Тони. – Четыре команды телевизионщиков, половина журналистского состава «Стар трибюн». Мистер Гуле[23] и тот бы позавидовал.
– Кто-кто?
– «Камелот». Слышите, поет? – Тони вздохнул, сцепил руки на животе. – Так-то. Не отключайтесь, сохраняйте свежесть.
Кэти улыбнулась.
– Значит, все нормально прошло?
– Еще бы. Ваш муженек – звезда первой величины.
– Здорово. Только вот мне показалось… – Она умолкла; погладила под столом колено мужа. – Не знаю; немножко пустой, что ли, была вся процедура. Я так и не поняла, в чем главный наказ.
– Побеждай, – подмигнул ей Тони.
– Вы не такой циник, каким прикидываетесь.
– Не такой?
– Нет.
– Хм, черт возьми, это даже любопытно. Какой же я на самом деле? – Глазки его заблестели. Он прикончил первый стакан виски и засунул себе под воротник салфетку. – Ну-ну, я слушаю. Что вы обо мне хорошенького скажете?
Кэти пожала плечами.
– Да ничего особенного. Просто весь ваш цинизм и ерничество – это маска и ничего больше. Под ней вы такой же бедный грустный мечтатель, как все остальные.
– Ясно-ясно. Но вы говорите, все остальные. Это кто же?
– Все. И мы с Джоном в том числе.
Тони принесли мясо. Он сделал вопросительный жест, – дескать, могу я приступить? – подцепил вилкой картофелину и взглянул на Кэти с иронической улыбкой.
– Это Джон-то мечтатель?
– Конечно.
– Где, интересно, вы эту теорию откопали?
– Нигде, – сказала Кэти. – Я как-никак его жена.
Тони перевел взгляд на Джона и некоторое время задумчиво жевал.
– Что верно, то верно, вы его жена, и какое же это счастье для нашего кандидата. Прямо-таки неимоверное счастье. Не помню, говорил я вам, что вы загляденье?
– Повторить не мешает, – сказала Кэти. – Я только хочу чтобы вы ему позволили говорить по существу.
– Вот оно что.
– Да.
– А о чем же именно? О чем наш кандидат стремится нам поведать?
Джон улыбнулся. Он чувствовал руку Кэти у себя на колене.
– Разные есть темы, – сказал он. – Да ерунда это все.
– Нет, ты мне объясни, – не унимался Тони. – Честное слово, я просто жажду услышать, какие такие животрепещущие темы тебя волнуют. Радиоактивные отходы? Новый план утилизации изотопов?
– Хватит, проехали, не заводись…
Государство социальной защиты. Подозреваю, именно эта тема не дает тебе спать по ночам. Помощь несовершеннолетним.
Джон вдруг почувствовал, что галстук слишком туго затянут. Повернулся к Кэти; постарался придать голосу твердость.
– Он прав, наверно. Сначала выборы, потом все остальное.
– Ясна
– Это не значит…
– Побеждай и еще раз побеждай, – сказала Кэти. – И это должно длиться бесконечно – так, видимо?
– Да брось, у меня и в мыслях такого не было.
– Побеждай и побеждай.
Тони Карбо смотрел на них, лениво улыбаясь.
– Загляденье просто. Поздравьте меня, я влюбился в жену начальника.
Кэти убрала руку.
Некоторое время молчали. Ресторан жил обычной полуденной жизнью: позвякивали столовые приборы, заключались сделки.
Наконец Тони положил вилку на стол.
– Может, я ошибаюсь, – сказал он бодро, – но мне кажется, что нам за этим столом не помешал бы глоток свежего воздуха. Леди, безусловно, права – это должно длиться бесконечно. Побеждай, и побеждай, и побеждай. Тонко подмечено. Но, с другой стороны, есть такая штука, которую все наши распрекрасные патриоты зовут демократией. Считаем голоса, делим власть. Старый, проверенный американский способ. Но, вишь ты, странно немножко получается. Эти же самые распрекрасные граждане ужасно огорчаются, когда кто-то выходит вперед, засучивает рукава и пытается заставить все это работать. Люди злые делаются, собак на тебя начинают вешать.
Тони еще улыбался, но из голоса улыбка исчезла. Допил второй стакан, оглянулся в поисках официанта.
– Ведь это факт, согласись: если ты хоть на вот столько себя потратил – если ты пашешь как лошадь, жилы рвешь и кладешь свою жизнь, – хер тогда с тобой, ты еще один грязный сраный политикан. До смешного доходит. Благостный такой наш идиотизм. Средний американец. Придурок даже конгресс штата своего не найдет без карты и собаки-проводника. Смотрит немножко новости по телевизору и называет себя добрым гражданином. Может, голосует раз в год, может, нет. Но такие, как я, – мы, конечно, подлые махинаторы. Шайка бандитов.
Он перестал улыбаться. На лбу бусинами выступил пот.
– А, пропади оно пропадом, – сказал он. – Знают, как лучше, пусть сами оторвут от стула задницу. Своими ручками пусть говно разгребают.
Кэти смотрела на него с интересом.
– Браво, браво. Настоящий мечтатель. Так почему не дать Джону шанс?
– Это я чтоб дал?
– Посмотрим, что выйдет.
Несколько секунд Тони ее разглядывал.
– Милая моя Кэтлин. Мне сдается, вы что-то недопонимаете.
– Что же?
– Есть иерархия. – Он улыбнулся Джону. – Горькая правда состоит в том, что я всего лишь еще один батрак-наемник. Хотите проповедей вместо политики – говорите с хозяином.
– Я не понимаю, при чем здесь…
– Ваш муженек тут главный. И не думаю я, что так уж он рвется всякие темы поднимать прямо сейчас У человека есть свои приоритеты – сперва победа, а потом уж темы. Но спросите его сами, чего стесняться.
Кэти кивнула.
Отпила глоток, прикрыла на секунду глаза, потом извинилась и пошла в дамскую комнату.
Тони смотрел, как она идет.
– Лакомый кусочек, – сказал он.
– Неудачный ты номер разыграл.
– Номер?
– Можно было и без этого.
Тони усмехнулся и вытер рот салфеткой.
– Мои глубочайшие извинения. Она думает, ты мистер Чистер, так, видимо?
– Я на самом деле чистый.
– Абсолютно и безусловно. – Тони положил в рот кусок мяса и с веселым видом стал оглядывать зал. Пока проглотил, прошло довольно много времени. – Как тебе будет угодно. Странновато только, чего это ты так молчалив насчет некоторых неназванных обстоятельств.
– Каких же именно?
